...
Мы, несомненно, будем критиковать рай, когда попадем туда. Вряд ли
кто-нибудь из нас останется доволен его устройством: мы теперь чрезвычайно
критически настроены.
Про одного весьма незаурядного молодого человека как-то сказали, что,
по его мнению, всемогущий создал вселенную главным образом с целью
послушать, что этот молодой человек скажет о ней. Сознательно или
бессознательно, но большинство из нас думает так же. Наш век - век обществ
по взаимному совершенствованию; восхитительная мысль, между прочим: каждый
должен совершенствовать своего ближнего; это век дилетантских парламентов,
литературных комитетов, клубов театральных зрителей.
За последнее время критика театральных премьер как-то заглохла, -
вероятно, театроведы пришли к заключению, что пьесы не заслуживают
критики. Но в дни моей юности мы занимались этим делом очень серьезно. Мы
ходили на спектакли не столько из эгоистического желания приятно провести
вечер, сколько с благородной целью поднять театр на высшую ступень. Может
быть, мы приносили пользу, может быть, мы были нужны, - будем думать, что
это так. Во всяком случае, из театра исчезли многие прежние нелепости, и
наша наспех состряпанная критика, возможно, помогла благополучно
разделаться с ними. Глупость часто удается излечить каким-нибудь не менее
глупым средством.
В те дни драматургу приходилось считаться со своей аудиторией. Галерка
и партер интересовались его работой так, как они уже давно не
интересуются. Помнится, я был свидетелем постановки одной захватывающей
мелодрамы - в старом Куинс-тиэтр, если не ошибаюсь. Автор дал своей
героине огромное количество текста, - совершенно излишнее, по нашему
мнению. Едва появившись на сцене, эта женщина подавала реплики, которые
измерялись ярдами; даже на то, чтобы, например, проклясть злодея - на
такую мелочь! - у нее уходило не меньше двадцати строчек. Когда герой
спросил ее, любит ли она его, она встала и произнесла на эту тему речь,
длившуюся целых три минуты. Людей охватывал ужас, как только она открывала
рот. В третьем акте кто-то сцапал ее и посадил в тюрьму. Вообще говоря, он
был малосимпатичный человек, но мы поняли, что именно он спасает
положение, и публика устроила ему овацию. Мы тешили себя мыслью, что
избавились от этой женщины до конца спектакля. Но затем появился какой то
идиот тюремщик, и она стала взывать к нему через решетку, умоляя выпустить
ее на несколько минут. Тюремщик, хороший, но слабохарактерный человек,
заколебался.
"Не вздумай этого делать! - закричал один из серьезных любителей драмы
с галерки. - Ничего с ней не будет. Не выпускай ее оттуда!"
Старый дурак не обратил внимания на наш совет; он принялся обсуждать
вслух этот вопрос.
"Просьба пустяковая, - заметил он, - а человека можно сделать
счастливым!"
"Да, но что будет с нами? - спросил тот же голос с галерки. - Ты не
знаешь эту женщину. Ты только что пришел, а мы слушаем ее целый вечер. Она
сейчас угомонилась, ну и пусть сидит себе там".
"О, выпустите меня хотя бы на секунду! - кричала бедняжка. - Мне
необходимо кое-что сказать своему ребенку".
"Напиши на клочке бумаги и передай, - предложил какой-то голос из
партера. - Мы проследим за тем, чтобы он получил письмо".
"Могу ли я не пустить мать к умирающему ребенку? - размышлял вслух
тюремщик. - Нет, это будет бесчеловечно".
"Не будет, - настаивал голос из партера, - в этом случае не будет.
Бедный ребенок и заболел-то потому, что она слишком много говорила".
Тюремщик не хотел руководствоваться нашими советами. Осыпаемый
проклятиями всего зрительного зала, он все-таки отпер тюремную дверь.
Женщина говорила со своим ребенком около пяти минут, по истечении которых
он скончался.
"Ах, он умер!" - пронзительно вскрикнула убитая горем мать.
"Счастливчик!" - прозвучал ответный возглас зрительного зала, лишенного
всякого сочувствия.»
Джером Клапка Джером "о вреде чужих советов"
Я поняла, чем автор привлекал к себе людей, он вроде бы и обличает, как делал Чехов, но все это делает через юмор.